Объявления, анонсы, ва...

Гомеопатия: лекарства

Аптеки

Для аптек, оптовиков

Прием врача-гомеопата

Статьи о гомеопатии

Книги on-line

Обучение гомеопатии

Контакты

Карта сайта

Поиск по сайту

C. Ганеман

Ж. Шаретт. Практическое гомео...

Э. Фаррингтон. Гомеопатическа...

Предисловие переводчика

2

1

В начале этого столетия химии была оказана незаслуженная честь, преимущественно со стороны Академии Наук в Париже, признанием за ней метода открытия целительных свойств лекарственных веществ, особенно растений. Растения перегонялись в перегонных сосудах, обыкновенно без воды, силой огня, и таким образом добывались из самых ядовитых, как и из самых невинных — довольно однообразные продукты, — вода, кислота, пригорелые масла, уголь, — а из него щелочная соль, всегда однородная. На такое разрушение растений затрачивали большие деньги, прежде чем усмотрели, что таким путем нельзя извлечь из растений никаких существенных составных частей и менее всего возможно из такой пробы на огне заключать о целительных силах растений. Это заблуждение, державшееся с различными видоизменениями в течение почти полустолетия, постепенно произвело во взглядах новых врачей, более просвещенных относительно химического искусства и его пределов, обратное впечатление, вследствие чего они почти единогласно перешли к противоположному утверждению и стали отвергать за химией всякое значение в деле открытия целительных свойств лекарств и отыскивания вспомогательных средств против страданий человеческого тела.

Но в этом они очевидно зашли слишком далеко. Как бы мало я не допускал общего влияния этого искусства на лекарствоведение, я все таки не могу оставить без замечания, что мы должны быть благодарны химии за несколько важных открытий в этой области и что она тут может много сделать когда-нибудь в будущем.

Химия указала врачу, искавшему паллиативного средства против страданий, причиняемых образованием болезненной кислоты в желудке, что целебной силой против этого состояния обладают щелочные соли и некоторые земли. — Нужно уничтожить проглоченные в желудке яды; врач требует от химии таких противоядий, которые могли бы быстро разрушить эти яды, прежде чем последние разрушат пищеварительный канал и весь организм. Только химия могла дать ему сведения, что в щелочных солях и мылах заключается противоядие для кислотных ядов, купоросного масла, азотной кислоты, мышьяка, также как и для ядовитых металлических солей, — что в кислотах заключается противоядие для щелочных солей, негашеной извести и проч., и что вообще для быстрого обезвреживания всех металлических ядов будут действительны сера, серная печень и особенно сернистый водород.

Она учит удалять свинец и олово, попавшие в полости человеческого тела, посредством живой ртути, растворять проглоченное железо посредством кислот и проглоченное стекло и голыши посредством плавиковой и фосфорной кислоты, подобно тому как последняя это делает в желудке кур.

Химия добыла кислород в его чистом виде, и когда фпзиолог и клиницист узнали его особенное свойство поддерживать и поднимать жизненную силу, то она показала, что часть этой снлы заключается в значительном специфпческим теплороде этого газа, и затем доставила этот газ из массы источников, каждый раз во все более чистом виде, чего не могли бы сделать терапевтическая Materia medica и опыт у постели больного.

Только химия могла открыть вспомогательное средство для задушенных углекислотой в парах едко-летучей щелочной соли (углекислого аммония).

Какой спасительный газ могла бы вдувать галеновская школа в легкие задушенных от угара, если бы химия не указала истинно спасительного средства — кислорода для вдыхания, как второй составной части дыхательного воздуха?

Даже для остатков ядов во вторых путях она сумела найти разрушающее их средство в сернистом водороде, назначаемом в питье и в виде ванн.

Кто научил растворять желчные камни, причиняющие множество самых тяжелых болезней и, до возрождения химии, бывшие часто непреодолимыми? кто же другой, как ни химия (посредством азотистого эфира и уксусно-калиевой соли)?

Кого же другого, как не химию, в течение веков вопрошала врачебная наука относительно средства против мочевого камня? Был ли успех? Это зависело от вопрошавших. Тем не менее она все таки сделала больше, чем ничего, предложивши раствор щелочной соли, насыщенный углекислотою. Она откроет еще более верное средство в употреблении фосфорной кислоты.

Нужно ли всевозможные существующие лекарственные вещества прикладывать, ради пробы, к грудным железам, ставшим болезненными вследствие свернувшегося молока?

это был бы необозримый и напрасный путь. Химия дает верное лекарство в примочках из летучей щелочной соли, вследствие чего свернувшееся молоко делается опять жидким.

Химические опыты с корнем коломбо и испорченной желчью показали, что это растение должно быть исправляющим средством для испорченной желчи в человеческом теле, и лекарственный опыт подтвердил верность химического заключения.

Если терапия хочет знать, действует ли какое-либо новое средство горячительным образом на кровь, то перегонка с водою, за немногими исключениями, решает вопрос через присутствие или отсутствие эфирного масла.

Практика часто совсем не может узнать посредством своих чувственных признаков, содержит ли такое-то растение что либо вяжущее. Химия открывает это вяжущее начало, часто не безразличное в практике, и даже его степени, посредством железного купороса.

Диететика не знает, содержит ли новое растение что либо питательное. Химия обнаруживает его, извлекая растительный клей и крахмал, и может определить степень питательности растения по количеству этих веществ.

Но и там, где химия не может прямо определить целебные силы, она тем не менее делает это косвенно, показывая, напр., недействительность смеси, образующейся от смешения сильных по себе средств, или, наоборот, вредность от смешения невинных средств. Когда хотят вызвать рвоту посредством рвотного камня, она запрещает прибавлять вещества, содержащие чернильно-орешковую кислоту, которая его разлагает; она запрещает пить известковую воду в тех случаях, где ожидают пользы от вяжущих частей хинной корки, которые разрушаются известковой водою; она запрещает давать вместе в одном напитке хину и железо, так как при этом получатся чернила; она запрещает прибавлять квасцы к гулярдовой воде, чтобы не лишить ее силы; она запрещает прибавление какой-либо кислоты к послабляющим средним солям, имеющим в своем основании кремортартар и уничтожающим кислотность в первых путях. Она запрещает смешивать собственно безвредные вещества, как потогонную сурьму (особенно старую) и кремортартар, так как от такого смешения образуется яд; она запрещает при молочной диете употребление растительных кислот (образующих нерастворимый творог) и предлагает, в случае необходимости при этом кислот, купоросную (серную) кислоту.

Она знает признаки недобросовестной подделки лекарственных веществ, извлекает ядовитую сулему из каломеля и учит различать этот последний от столь сходной с ним по наружному виду, ядовитой белой осадочной ртути.

Однако и этих немногих примеров достаточно, чтобы опровергнуть отстранение химии от открытия целительных свойств лекарственных веществ. Но что не следует обращаться к химии за советом относительно лекарственных веществ, применяемых не с целью непосредственного действия на подлежащие изменению вредные вещества, а с целью содействия отправлениям животного организма, это между прочим доказывают опыты с антисептическими средствами, о которых мечтали, что они должны были бы проявить в системе соков ту же самую противогнилостную силу, как и в химической склянке. Но опыт показал, что, напр., селитра, столь противогнилостная вне человеческого тела, действует в гнилой лихорадке и при гангренозном расположении как раз обратно противоположно, на том основании, хотя это тут к делу не относится, что она ослабляет жизненную силу. Или неужели мы захотели бы посредством селитры исправить гнилостные вещества в желудке? Они могут быть верно удалены посредством рвотного.

Гораздо худшую услугу лекарствоведению оказали те, которые искали путь к нахождению целительных сил в примешивании неизвестных лекарств к выпущенной из жилы крови, чтобы увидеть, светлее или темнее, жиже или гуще сделается кровь. Как будто мы можем так же непосредственно доставить лекарства крови в кровеносном сосуде, как и в пробирном стакане! Как будто лекарства не должны раньше подвергнуться невероятным изменениям в пищеварительном канале, прежде чем они (и все еще по нескольким окольным путям) поступят в кровь! Притом какой различный вид имеет уже сама по себе выпущенная из жилы кровь, смотря по тому выпущена ли она из разгоряченного или более спокойного тела, через меньшее или большее отверстия в кровеносном сосуде, течет ли она струей или по каплям, в холодной или теплой комнате, и выливается ли в плоский или узкий сосуд.

Такие мелочные способы исследования лекарственных сил носят уже прямо на себе отпечаток их ничтожества.

Даже впрыскивание лекарств в кровеносные сосуды животных представляет, по этой же именно причине, разнозначный и ненадежный метод. Достаточно привести один единственный случай: чайная ложка концентрированной лавровишневой воды почти наверное лишает кролика жизни, будучи введена ему в желудок; при впрыскивании же в яремную вену, она не производит никакой перемены; животное остается веселым и здоровым.

А разве вливание лекарств в рот животным научит нас чему-нибудь достоверному относительно их лекарственных действий? Далеко нет! Разве тело их не весьма значительно отличается от нашего! Свинья переносит без вреда очень большое количество чилибухи, между тем как люди умирали от 15 гран. Собака перенесла одну унцию свежих листьев, цветов и семян аконита; какой же человек не умер бы от этого? Лошади без вреда едят сухую траву аконита. Так же смертельны для человека листья тисового дерева, между тем как домашние животные от них жиреют. И как же можно из действия лекарств на животных заключать о действии их на людей, когда даже у животных эти действия так часто бывают так различны? Желудок волка, отравленного аконитом, был найден воспаленным, желудок же одной большой и одной маленькой кошки — нет, хотя они также погибли от аконита. Что же из этого позволительно заключить? Поистине, немного, даже если бы я не хотел сказать, ничего. — Но, по крайней мере верно то, что более тонкие внутренние изменения и ощущения, которые человек может выразить словами, у животных совершенно отпадают.

Чтобы испытать, производит ли данное вещество очень сильные или опасные явления, для этого еще можно в общем пользоваться опытами на нескольких животных одновременно, а также подметить при этом все резко бросающееся в глаза и общее влияние на движение членов, холод и жар, рвоту и понос и т. п., но узнать общую связь или что-либо положительное, что могло бы иметь влияние на суждение об истинной целительной силе данного средства у человека, — никогда. Такие опыты для этого слишком темны, слишком грубы и, если можно так выразиться, слишком неуклюжи.

Так как вышеупомянутые источники испытания целительных сил лекарственных веществ так легко иссякли, то систематик лекарствоведения стал прпдумывать другие и, как ему казалось, более верные способы. Он стал приискивать их в самых лекарственных веществах и воображал тут найти намеки, которые служили бы ему руководством. Но он упустил из виду, что доступные чувствам внешние признаки их часто очень обчанчивы, не менее обманчпвы, чем физиономика для угадывания истинного мнения.

Грязно-коричневые растения далеко не всегда ядовиты, также мало как, наоборот, приятные краски растений еще не доказывают их безвредности. Также и специальные свойства лекарственных веществ, на сколько можно об них судить обонянием и вкусом, не могут дать надежных заключений по отношению к еще неиспытанным средствам. Насколько я не хочу отказывать этим двум органам чувств в пригодности их к подтверждению лекарственных свойств, уже известных или предполагаемых из других источников, на столько же с другой стороны я советую осторожности тем, которые хотят произносить суждения только на основании этих чувств. Если горькое начало должно укреплять желудок, то почему его ослабляет морской лук? Если горько-ароматические вещества действуют горячительно, то почему болотный багун в такой сильной степени уменьшает жизненную теплоту? Если только те растения должны действовать вяжущим образом, которые с железным купоросом дают чернило, то почему же столь вяжущее начало в айве, кизиле и пр., не образует чернила? Если вяжущий вкус должен указывать на крепительное вещество, то отчего цинковый купорос вызывает рвоту? Если кислоты действуют противогнилостно, то отчего мышьяк производит столь быстрое гниение в отравленном им теле? Разве сладкое питательно также и в свинцовом сахаре? Если эфирные масла и все, что производит на языке жгучий вкус, действуют так же горячительно и на кровь, то почему эфир, камфара, каяпутовое масло, масло перечной мяты и эфирное масло горьких миндалей и лавровой вишни действуют противоположно? Если от ядовитых растений ожидают противного запаха, то почему он так незначителен в аконите, белладонне и наперстянке? почему он так незаметен в чилибухе и гуммигуте? Если от ядовитых растений ожидают противного вкуса, то почему столь необычайно быстро-смертельный сок корня Jatropha Manihot имеет лишь сладковатый и нисколько не острый вкус? Если выжатые жирные масла действуют часто мягчительно, то вытекает ли из этого, что все они таковы, а также воспаляющее масло, выжатое из семян Jatropha Curcas? Если вещества, имеющие мало или никакого запаха и вкуса, должны быть без лекарственной силы, то каким же образом это согласуется с ипекакуаной, с рвотным камнем, с ядом гадюки, с азотом и с корнем лопеции? Кто станет считать корень переступня за питательное вещество на том основании, что он содержит много крахмала?

Предисловие переводчика

2

Последнее изменение: 25.09.2022